Каждая скачка длилась не более четверти часа. Во время скачки возницы употребляли всевозможные средства, чтобы добыть первый приз, — средства, поведшие к выработке особого технического скакового жаргона, на котором написаны надписи в честь или память возниц. Особую опасность представляло огибание мет, к которым каждый старался держаться поближе; все зависело от выдержки и ловкости крайней левой лошади. Несчастные случаи были вполне обычны; легкую двуколеску, открытую сзади, ничего не стоило сломать при силе и быстроте четырех лошадей; почти все изображения скачек дают в определенной схеме из четырех состязающихся колесниц одну разбитой. Приз состоял из венка и известной суммы денег; давались и вторые, и третьи призы. Поставка лошадей и возниц первоначально исходила от государства и сдавалась магистратами на откуп. Чем дальше, тем крупнее становились приплаты магистратов, дело же поставки организовалось в два больших предприятия, может быть, субсидируемые правительством. Предприятия эти содержали конюшни, лошадей, персонал возниц, школы для возниц, выезжали лошадей и т. п. Техническое имя этих предприятий было factio; главный заведующий носил имя dommus factionis. Различались factiones между собою цветами. Две компании республиканского времени одевали своих наездников одна в белое, другая в красное, и носили поэтому имя: одна — russata, другая — albata. В императорское, вероятно, время к этим двум присоединились синие и зеленые (factiones veneta и prasina); временно при Домициане имелись еще золотые и пурпуровые (purpureus pannus и auratus pannus). Из этих партий видную роль играли в императорское время только синие и зеленые; около них сосредоточился весь интерес посетителей Ц. Интерес к лошадям, к возницам, азарт ставок — все это, раздуваемое участием высших слоев общества вплоть до императора, повело к тому, что интересы Ц. были насущнейшими и живейшими интересами Рима. Интерес сосредоточивался на постоянных носителях тех или других преимуществ — компаниях, поставщиках лошадей и возниц, — и раздувался самими компаниями; зритель привыкал усваивать себе интересы компании, и, таким образом, получилось страстное участие в судьбе не лошади или возницы, а партии. Страстность доходила до схваток и битв; влиятельные люди одной партии старались повредить другой; сами императоры проводили немало времени в конюшнях любимой партии и мощью своей власти поддерживали ее в ущерб другой. С падением культурности страстность достигает своего апогея на гипподроме Константинополя. Пристрастие к партиям поддерживало интерес к носителям славы партии — возницам и лошадям, особенно к возницам, так как от их ловкости всего более зависела победа. Специализация вытеснила дилетантов из Ц.; рука об руку с нею шла выработка понятия о неуместности ее, как ремесла, для римской аристократии. Искони в цирк гоняли колесницы юноши знатных семей; они же, пока были еще pueri, там же показывали высшую школу езды в ряде сложных военных эволюций, принимая участие в так назыв. lusus Troiae. В последние века республики все это вышло из моды, Цезарю и Августу, в их стремлении бороться с изнеженностью общества и кастовыми предрассудками, пришлось насильно вновь вводить старые обычаи. Они заставляли знатную молодежь гоняться на колесницах, выступать и в детском, и в юношеском возрасте в ряде военных упражнений на глазах у публики (ludi sevirales: участники — всадники, только что надевшие toga virilis; lusus Traiae: участники — дети лучших сенаторских семей). Воспитательные цели Цезаря и Августа сменились страстным увлечением Ц. Калигулы и Нерона: не упражнение физических сил и борьба с предрассудками, а спорт сам по себе, любовь к успехам, видным и шумным в этой области, руководили особенно Нероном и его позднейшими подражателями. Слава возниц, их популярность не давали спать императорам, подобным Нерону. Но как ни росло увлечение скаковым спортом в обществе, цирковые кучера из общества все-таки были исключением: тон давали в Ц. профессионалы. Выработка техники и умелая подготовка, в связи со специальными способностями, вырабатывали искусников, побеждавших по нескольку тысяч раз и составлявших себе колоссальные состояния из призов и особой платы от партии и нанимателей. Имена их гремели повсюду; все знали Скорпа или Диоклета, и ряд надписей подробно рассказывает нам их цирковую карьеру. Возницы начинали свою карьеру очень молодыми, что обусловливалось в значительной степени требованием от них возможной легкости. Большинство рано кончало жизнь насильственной смертью; лишь немногие, составив себе состояние, удалялись на покой. Самый костюм возниц указывал на опасность их профессии: поверх туники они обмотаны были ремнями, на голове носили гладкую кожаную шапку, ноги вплоть до сандалии также обвернуты были ремнями, все это — чтобы защитить по возможности тело от ударов и чтобы на всем теле не иметь такой одежды, которая могла бы за что-нибудь зацепиться, на которой можно было бы повиснуть. Вожжи привязаны были к пояснице возницы, чтобы можно было править одной рукой, а в другой держать бич; у пояса висел кривой нож, для обрезания вожжей в случае падения. Умственное развитие возниц было ниже среднего, суеверие пустило в их среде глубокие корни. Амулеты покрывали сплошь сбрую лошадей, их носили на теле сами возницы. В гробницах Карфагена и Аппиевой дороги найдено немало свинцовых писем к подземным богам — писем, которые должен был доставить по назначению мертвец: возницы поручали здесь друг друга вниманию подземных богов, приглашая их наслать на противника всевозможные цирковые напасти. Большой интерес возбуждали и лошади. Все знали знаменитых левых пристяжных (funales), побеждавших по сотне раз. Испания, Африка, Италия, Греция, Каппадокия конкурировали высотою крови и скаковых качеств своих конских заводов. Потребление и спрос на лошадей были громадны; конские заводы, очевидно, давали крупным заводчикам хорошие доходы. Особенно крупные предприятия этого рода создали чудные пастбища Африки; немало сохранилось мозаик, свидетельствующих о любви к лошадям, интересе к ним и распространенности коннозаводства в этой римской провинции. Каждая лошадь имела свое имя и свою генеалогию; сотни имен переданы нам разнообразными памятниками, от мозаик и до свинцовых входных билетов-тессер. Лошади-победители на пути в свои конюшни справляли настоящие триумфы. Таковы были элементы, из которых слагалась цирковая жизнь. Одинаково страстно жили этой жизнью и Рим, и провинции. Антиохия или Лион не уступали в этом отношении Карфагену и Коринфу. Могли не знать в Риме, чем кончилась война с германцами или парфянами, но всякий знал, кто победил в последний цирковый день — синие или зеленые.
|